Семь дней в искусстве

Аукцион

У мира рынка искусства две столицы – Нью-Йорк и Лондон. И два крупнейших аукциона, где реализуются самые яркие современные произведения искусства – «Кристи» и «Сотби». В мае и ноябре в Нью-Йорке и в феврале, июне и октябре в Лондоне «Кристи» и «Сотби» проводят самые главные торги на рынке современного искусства. Вместе два этих аукционных дома держат под контролем 98% аукционного рынка произведений искусства.

Несмотря на то что аукционы не простаивают, картин ушедших времен становится все меньше и меньше. Чаще они оседают в частных коллекциях и музеях. Вместо них нишу занимают более современные произведения. При этом действует правило, которое нигде не записано: произведению должно быть как минимум два года.

Если картина выставляется с молотка, то ее цена, какой бы заоблачной она ни казалась, определяет не достоинство полотна. Так, зачастую за весьма странные, на взгляд обывателей, произведения покупатели готовы отдавать баснословные деньги. Их отдают за бренд, индивидуальный стиль и новизну.

Рынок искусства многослоен и многосоставен. Среди участников рынка на разных уровнях располагаются и художники, и дилеры, и коллекционеры, и аукционы. Сам рынок делится на первичный и вторичный. Дилеры первичного рынка работают непосредственно с художниками, а дилеры вторичного – часто их даже в глаза никогда не видели.

Коллекционеры, постоянные клиенты аукционов, порой совершенно не разбираются в искусстве. Для них искусство – лишь составная часть их инвестиционного портфеля. Вместо них действуют их консультанты, которые должны определять потенциал картины и сообразность ее покупки. Больше всего коллекционеров проживает в Бельгии и Швейцарии.

Аукционный зал «Кристи» вмещает в себя порядка тысячи человек зрителей и участников, но выглядит при этом весьма тесно. Все места имеют свое значение: стоячие – самые плохие, места в проходе – самые лучшие. На лучших местах не могут оказаться случайные люди с улицы.

Аукционист прекрасно понимает, как осуществляется рассадка, потому что ему важен контакт с аудиторией, в особенности с ее самой платежеспособной частью. Он знает по именам всех важных коллекционеров и порой обращается напрямую к ним, зная их сферу интересов. На аукционах «Кристи» и «Сотби» все действительно друг друга знают. Ну или по крайней мере создается такое впечатление.

Самый важный инструмент в руках и аукционного дома и потенциальных покупателей – каталог. Это цветное иллюстрированное издание, в котором можно прочитать обо всех важных лотах текущего аукциона. Содержание каталога держится в тайне до последнего.

Когда картина уходит к своему новому владельцу, тот испытывает счастье, восторг обладания и сладкий вкус победы. Продажа предметов искусства из собственной коллекции, наоборот, ассоциируется со смертью, разделом имущества, финансовыми трудностями, даже если картину удается выгодно реализовать. Единицы готовы расставаться с картинами просто так, из прихоти, обычно их вынуждают обстоятельства. Поэтому мнение о том, что владение искусством скорее похоже на владение недвижимостью, чем акциями, действительно отражает сущность процесса.

Аукцион – это история про цифры, а не про эстетическую значимость арт-объекта. Это рынок, и все его участники этот рынок создают. Он действует по своим законам. О них мы и поговорим далее.

Семинар по критике

Университеты играют важную роль на рынке искусства США. Сара Торнтон рассказывает о том, как побывала на занятиях по художественной критике в Калифорнийском институте искусств. Если художник или критик хочет продвигаться на рынке, то степень магистра изящных искусств – это первый шаг. На занятиях по критике выставляются работы студентов-художников, и все вместе они пытаются анализировать увиденное, помогая друг другу и подсказывая.

Быть художником в США – удовольствие не из дешевых. Обучение в хорошем вузе стоит порядка 27–30 тысяч долларов в год, что даже при условии грантов и подработок оставляет выпускника с приличными долгами, которые он будет выплачивать еще не один год после получения диплома.

Казалось бы, зачем идти учиться на художника или критика? Но цель такого образования заключается не столько в том, чтобы научить, КАК творить искусство и понимать его, а в том, чтобы уничтожить ореол таинственности. Образование помогает сделать искусство понятным.

Семинар, на котором присутствовала автор, вел Майкл Ашер, известный художник-концептуалист. Он проводит такие групповые семинары для того, чтобы в одном помещении и художники, и их будущие критики могли обменяться мнениями и взглядами. Практически все время он молчит, лишь слушает студентов, которые вступают в ожесточенные споры. Ашер – не типичный преподаватель, он считает, что на семинаре главенствуют именно студенты.

Однако в Европе к семинарским занятиям по художественной критике относятся настороженно, считая, что такие разглагольствования без полноценной базы поощряют нехватку этой самой базы. Перед тем как что-либо говорить, нужно досконально в этом разобраться.

В США художественные вузы занимают две диаметрально противоположные позиции относительно рынка искусства. Одни ориентируют своих студентов на создание работ, которые их обогатят (так поступает, например, UCLA, Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе), а другие, такие как CalArts (Калифорнийский институт искусств) призывают вообще повернуться спиной к рынку и не ориентироваться на модные тенденции.

Однако при любом из подходов все прекрасно понимают: хороший студент не обязательно станет хорошим художником, а тот, кто в итоге им стал, вовсе не обязательно хорошо учился. Спор о необходимости художественного образования из-за этого не останавливается.

Ярмарка

Это место, где коллекционеры, дилеры и сотрудники аукционных домов могут найти то, что им нужно. Самая влиятельная ярмарка на рынке искусств проходит в швейцарском Базеле. «Арт-Базель» привлекает настолько огромное количество людей, что к обеду первого дня порой уже практически не остается ничего, что можно купить. Остальные дни она будет работать в режиме галереи для всех желающих.

Попасть на эту ярмарку мечтает всякая галерея современного искусства. Решение о том, кто будет выставляться, а кто нет, принимает коллегия из семи дилеров. Несмотря на то что их семь, выбор практически всегда носит субъективный характер, ведь угодить нужно всем ведущим игрокам рынка.

Вход для VIP-гостей открывается в 11 утра в первый день работы ярмарки. Все, кто хочет «отхватить» что-то по-настоящему стоящее, приходят к открытию, потому что знают: потом ничего не будет. Само по себе зрелище этих баснословно богатых людей, толкающихся у турникетов, может вызвать удивление. Но сами они не сильно переживают, хоть и стараются не бежать и не работать локтями уж слишком явно.

Первый час – самый волнительный для представителей стендов. Именно по нему можно понять тенденции рынка: там, где больше всего людей в первые минуты, там и тренды. И гости, и галеристы торгуются, обсуждают. Никаких фиксированных цен на картины нет, цена формируется в диалоге. Если какая-то работа, по мнению сотрудников галереи, представляет особую ценность, они не будут спешить ее продавать. Сначала составят список желающих, но в итоге отдадут тому, чье имя будет самым престижным в списке. Ведь именно владельцы определяют провенанс картины, ее дальнейшую ценность на рынке.

Когда-то ярмарок было всего две: в Кёльне и в Базеле. Но с 1970–1980-х годов их количество увеличилось в разы. Серьезные галереи могут в течение года выставляться на семи крупнейших ярмарках.

Сами художники относятся к ярмаркам с ужасом и трепетом одновременно. С одной стороны, их ужасает тот факт, что их детище, которое рождалось в мастерской, дитя их вдохновения, превращается в обычный товар, пусть и дорогой. А с другой – это возможность понять свое место на рынке.

Тем не менее с ценами не все так просто. Именитые дилеры, вроде Чарльза Саатчи, намеренно завышают цены, создавая искусственный спрос. Они знают, что их слово и их мнение решает если не все, то очень многое. У того же Саатчи практически не бывает «проходных» художников. Это он смог продать полуразложившуюся акулу в формальдегиде за 12 миллионов долларов! (Кстати, подробнее об этой истории рассказано в саммари книги Дональда Томпсона «Как продать за 12 миллионов долларов чучело акулы».)

«Арт-Базель» закрывается в 9 вечера. К этому времени среди стендов устало бродят самые стойкие. Узнать точно, сколько денег было потрачено в этот день, вряд ли представляется возможным.

Премия

Самая известная и престижная премия в мире искусства – это премия Тёрнера. Она настолько известна и значима, что каждый год ее вручение транслируется по телевидению, а среди вручавших ее были Мадонна, Брайан Ино, Чарльз Саатчи. В 2006 году, о котором и пишет Сара Торнтон, премию вручала Йоко Оно.

Мир движется вперед так стремительно, что ожидать справедливого суда времени о том, кто достоин остаться в анналах истории искусства, не приходится. Для этого и существуют премии. Премия Тёрнера для художника – это что-то вроде «Оскара» или «Золотого глобуса» для актера или режиссера. Она открывает все двери.

Премия Тёрнера была учреждена в 1984 году галереей «Тейт» в Лондоне. Ее вручают художникам в разных областях: скульпторам, живописцам, гончарам и другим. Цена работ художника, получившего премию, стремительно взлетает практически за один день.

Сэр Николас (или просто Ник) Серота, английский историк искусства, куратор и член жюри премии Тёрнера практически с самого ее основания, убежден, что «премии чудовищно несправедливы» из-за того, что перед жюри встает необходимость выбрать одного лучшего из художников самых разных направлений. И в таком случае в конкуренции нет ничего хорошего, да и открытое соперничество доставляет удовольствие считаным единицам.

Выбирая номинантов, жюри премии Тёрнера стремится к тому, чтобы каждый из четырех номинантов был настоящим претендентом на победу. Имя, включенное просто так, для соблюдения каких-либо условностей, лишь подрывает доверие к самой престижной премии.

Как и с другими премиями, в мире искусства происходит примерно то же самое, что и везде: пресса и общественность гадают, делают ставки. Например, букмекерская контора Уильяма Хилла специализируется по премиями в мире искусства и кинематографа. При этом сами сотрудники конторы утверждают, что премия Тернера едва ли не самая непредсказуемая, а вот ставят преимущественно на тех, кого больше знают. На момент написания книги в 2006 году на премию были номинированы Томма Абтс, Фил Коллинз, Ребекка Уоррен и Марк Тичнер. Победителем стала Абтс, получившая премию из рук Йоко Оно.

Выбор победителя занял несколько часов. Обсуждение проходило в спокойной и конструктивной обстановке, и все остались довольны решением. Тем не менее кто-то всегда будет возмущаться решением жюри. Такова природа любой премии.

Журнал

Этот день в искусстве Сара Торнтон провела в редакции журнала Artforum. Журнал издается с 1962 года и имеет богатую историю. Для любителей искусства его можно сравнить с Vogue для тех, кто интересуется модой.

Artforum настолько влиятельный журнал, что одно попадание на его обложку может сыграть в судьбе художника роль, аналогичную получению премии Тёрнера. С самого начала своего существования и особенно благодаря усилиям основного владельца Artforum Тони Корнера журнал занял самостоятельную позицию, избегая покровительства дилеров или аукционных домов. Честность, ясность изложения, хороший дизайн и обособленность от рынка – именно эти качества Корнер считает самыми важными в успехе, которого добился его журнал.

Главный редактор Artforum c 2003 по 2010 год Тим Гриффин, с которым и беседовала Торнтон, был всегда настроен на диалог и готов прислушиваться к другим мнениям. Диалог может происходить как внутри самого журнала с другими сотрудниками, так и с рынком искусства в целом.

Всякий художественный журнал, в том числе и Artforum, публикует критические статьи. Но кто такой критик? В их полезности для мира искусства сомневаются едва ли не все. При этом быть критиком в принципе довольно трудно: у тебя много друзей и столько же врагов. Одна половина тебя уважает и ценит, другая – ненавидит и презирает.

Важная составляющая журнала – реклама. Без нее, увы, никуда. Когда-то введение рекламы в Artforum произвело в редакции революцию, и многие из тех, кто его создавал, покинули редакцию.

Artforum и сегодня существует за счет рекламы. Правда, теперь это реклама разных галерей современного искусства – от небольших, но платежеспособных до мастодонта художественного мира – МоМА, Музея современного искусства в Нью-Йорке.

Как и везде, отдел продаж противостоит главному редактору, для которого концепция и идея важнее, чем то, как свежий номер журнала будет выглядеть в газетном киоске.

Но не только внутренние конфликты интересов отделов мешают работать спокойно, но и внешние нападки. Artforum – крупнейшее издание в своем роде, поэтому недовольных его работой очень много: от художников, которые не могут пробиться в номер, до серьезных искусствоведов.

Но не все искусствоведы такие уж плохие. Просто не все смогли найти с редакцией общий язык или даже не пытались этого сделать. Тем не менее именно поддержка специалистов из мира искусства обеспечивает журналу его позицию на рынке.

«Миссия журнала, – говорит Тим Гриффин, – предоставить привилегии искусству. Иначе мы просто убиваем деревья».

Мастерская

В центре внимания – токийская мастерская самого известного японского художника Такаси Мураками. Это он создал цветную версию сумок и аксессуаров Louis Vuitton, которая обрела такую бешеную популярность, что уже вошла в канон модного дома. Мураками называл этот проект «своим писсуаром», отсылая к знаменитому «Фонтану» Марселя Дюшана.

Его мастерская разительно отличается от того, к чему мы привыкли, думая о художниках и представляя их в рабочей атмосфере. Зато мало чем отличается от мастерской любого другого «брендового» мастера. В его огромной мастерской двенадцать сотрудников-художников, которые напряженно трудятся словно обыкновенные офисные сотрудники.

Художники, работающие в мастерской Мураками, должны уметь идеально дублировать то, что создает маэстро, чтобы он мог без стыда поставить свою подпись и продать это произведение. Со времен Энди Уорхола таким подходом вряд ли можно кого-то сегодня удивить. Стоимость одной маленькой десятидюймовой картины с подписью Мураками – около 100 тысяч долларов. Возможны скидки.

Раньше студия находилась в другом месте. Теперь там располагается архив Мураками. Кстати, у него есть еще одна студия – в Нью-Йорке. В целом она полностью повторяет токийскую, а связь с ней поддерживается преимущественно через интернет.

Помимо архива и двух студий в разных концах света у Мураками есть еще и офис, тоже в Токио. Попасть туда непросто: помимо пин-кода требуются отпечатки пальцев. Все как в научно-фантастическом фильме.

Мураками считает себя плохим руководителем, а живопись использует для того, чтобы более понятно изъясняться с миром, потому что порой он просто не может найти слов. Из-за этого ему часто очень сложно и ладить со своими сотрудниками, для которых важны не деньги, а учеба, достижения. Они ждут не премию, а похвалу, которая мастеру иногда дается не так просто.

Сам Мураками в прямом смысле слова живет в мастерских: в каждой из них у него есть спальня. Хотя даже это помещение едва ли можно назвать спальней в привычном понимании, ведь тут даже нет кровати.

Мастерская – место особенное. Здесь художник не только творит, но и общается с дилерами, покупателями, проводит перформансы. Это настоящий творческий микрокосмос. А еще офис и лицо бренда художника.

Биеннале

Венецианский форум мирового искусства, известный как Венецианская биеннале, так как проходит раз в два года, не имеет фиксированных дат, но всегда без исключения там действует главное правило: к моменту официального открытия самим художникам и журналистам там уже нечего делать. Все самое интересное происходит за несколько дней до официального старта мероприятия. На третий день неофициального открытия на форум допускается пресса, а два первых дня проходят «за закрытыми дверями».

Венецианская биеннале – это шоу невероятного размаха, где все посетители могут своими глазами увидеть все самое актуальное из мира искусства. Художник может представить себя самостоятельно, а может быть частью национального павильона. Самостоятельные выставки в иерархии находятся выше, чем павильоны государств, но последнее по значимости (и удаленности от центра мероприятия) место отдано второстепенным мероприятиям: частным выставкам, презентациям.

Посетитель биеннале сможет посмотреть фильмы, перформансы, картины, фотографии, послушать музыку. Словом, разом ознакомиться со всеми видами искусства в их апофеозе.

Самая сложная и неблагодарная работа достается сотрудникам оргкомитета. Им приходится не только идеально организовывать все мероприятие, но и конкурировать между собой. Ведь все они кураторы или директоры музеев. Так что работа их окружена подковерными интригами, а сами они частенько сбиваются в альянсы.

На биеннале встречаются самые разные люди. Сара Торнтон предусмотрительно рассказывает о форуме в самом конце, ведь здесь будут очно или заочно присутствовать все, о ком шла речь ранее: владельцы крупнейших аукционных домов, Ник Серота, Томма Абтс, Марк Тичнер и многие другие.

В целом представители искусства высших эшелонов тут отлично проводят время: общаются, знакомятся, заключают соглашения, купаются, отдыхают и собирают свои лавры.

В национальных павильонах обстановка несколько иная. Они скорее похожи на галереи: кураторы и дилеры что-то продают и покупают. Некоторые считают павильоны пережитком прошлого, которому нет места в мире, стремящемся к глобализации. Однако сами организаторы пока что так не думают.

Но больше всего претензий к биеннале исходит от самих итальянцев. В беседе с автором один римский коллекционер сокрушался, что в Италии недостаточно музеев современного искусства, а сама биеннале решает не задачи развития искусства, а политические проблемы итальянского правительства, состоящего преимущественно из стариков. Сегодня Италия находится не периферии современного искусства, отдав пальму первенства Нью-Йорку и Лондону. Биеннале, как и Каннский кинофестиваль, все больше превращается в площадку для развлечений, а не рупор для художников.

Современное искусство очень разное. Это могут быть смелые, содержательные работы, а могут быть безвкусные поделки, единственная цель которых – эпатаж. Понимание того, как функционирует современный рынок искусства, поможет читателю понять его сложный и увлекательный мир.

Оригинальная книга содержит множество интервью с художниками, галеристами, дилерами, журналистами, а также цветные репродукции некоторых произведений современного искусства, о которых идет речь в книге.